А вот публицистическая агитка Андрея Осипова «Шаман» повергла в чувство полного недоумения.
В последнее время российская документалистика оседлала нового, крайне комфортного и простого в употреблении конька - получить доступ к киноархивам, произвольно нарезать и смонтировать плёнку с кинохроникой, и вуаля, фильм готов. И если Сергей Лозница, не мудрствуя лукаво, просто обрабатывает ножницами архивную хронику («Государственные похороны») - именно так Осипов снимал свой предыдущий фильм, «Восточный фронт», - или даже чужой фильм, выдавая за свой («Процесс»), то в «Шамане» на хроникальные кадры накладывается закадровый текст, написанный сценаристом Одельшей Агишевым: потрясающий по идиотической незамутнённости диалог «старшего поколения» (отца) с «младшим» (сыном), весь набор примитивных до карикатуры стереотипов о Сталине и сталинском времени, списанных с номеров перестроечного «Огонька». Аргументация что сталинских апологетов, что сталинских ненавистников подана авторами настолько топорно, наивно, прямолинейно, чёрно-белыми пятнами бинарных оппозиций, что складывается ощущение, что авторы сценария уснули в барокамере где-то году в 1989-м и безмятежно проспали там тридцать лет. В 2020 году выдавать протухшие четверть века назад тезисы и аргументы за новое слово в исторической публицистике, мягко говоря, странновато, но Осипов с Агишевым, ничтоже сумняшеся, вываливают на зрителя весь пропагандистский набор антисоветских мемов и клише. В ассортименте и «аресты за заначку» (ни одного подтверждающего подобные истории источника найти не удалось), и поразительные по глубокомысленности рассуждения типа «А нельзя ли вообще обойтись без вождей?», и полный набор баек о «голосовании за кандидатов сталинского блока», и глумление над советской идеей «нового человека», и высмеивание стахановского движения, и заламывание рук над среднеазиатскими рабочими, таскавшими цемент вместо крана вручную (интересно, авторы представляют себе условия, в которых проходила индустриализация в других странах?). С «просталинской» стороны («отцовская» часть диалога) - точно такой же набор банальностей и навязших в зубах аргументов, за тридцать лет прочно впечатавшихся в подкорку; диалог собеседников, не слышащих друг друга и не способных приподняться над историческим временем и конкретноисторической моралью, можно длить сколь угодно долго, - в красногорском архиве кинофотодокументов, где черпал своё вдохновение Осипов, тысячи километров плёнки, хватит ещё на десятки подобных «шедевров». Освежить в памяти с помощью документальной хроники строительство ДнепроГЭСа, виды Центрального парка культуры и отдыха имени Горького или эпизоды постановки «Ханлар» по Самеду Вургуну, конечно, всегда приятно, но удовольствие от просмотра архивных кадров абсолютно уничтожается нелепым закадровым диалогом слепого с глухим, вслушиваться в который устаёшь уже после первых 15 минут фильма.
Но не так прост режиссёр Андрей Осипов - не даёт заскучать. После того, как хронометраж картины переваливает за две трети, и ты пребываешь в полной уверенности, что в уста «сына»-антисталиниста вложена авторская позиция, диалог внезапно приобретает совсем уж шизофренический характер: «сын»-сталинофоб с пугающей безапелляционностью заявляет, что Отец Народов знался с нечистой силой, имел магическое влияние на людей и притягивал к себе сторонников, благодаря оккультным практикам; в сибирской ссылке был посвящён в волхвы шаманкой-остячкой Анной Шадриной, водрузившей над ним «купол защиты», оберегавший его от напастей. Пробить «купол защиты» удалось в 1953-м году лишь Берии, отравившему Сталина с помощью Вольфа Мессинга и ведьмы Натальи Львовой, которая в свое время на глазах Анны Ахматовой выгрызла грыжу у ребёнка, а потом заговорила Будённого и Ворошилова. После откровений о том, что «Гитлер владел копьём судьбы», а «сталинские высотки были заговорены Яковом Брюсом», умершим за 200 лет до сооружения высоток, остаётся только мучиться вопросом - то ли режиссёр держит зрителя за полного идиота, то ли так тонко и изящно даёт понять, что ассоциировать его с молодым участником диалога не стоит. Не знаю, как вы, но я почему-то склоняюсь к первому варианту.
