Нас рецензируют
Хорошая и умная (что не так часто бывает!!!) рецензия на книгу Саида Гафурова "Крест, полумесяц и арабская нация. Идейные течения на Ближнем Востоке" М.; Берлин: DirectMEDIA, 2019. – 248 с.
Маргарита Медведева
Экономика "арабской весны"
Непрерывные социально-политические катаклизмы, уже несколько лет не отпускающие Ближний Восток, вкупе с превращением мусульманской религии в важнейший движущий фактор политической жизни во всем мире, делают вполне закономерным следующий вопрос: почему радикальное толкование ислама в век покорения космоса и генной инженерии способно повести за собой людские массы? Собственно, он и заставил Саида Гафурова взяться за написание этой работы. В небольшой по объему книге предпринимается попытка представить читателю основные течения, бытующие сейчас в исламе и ближневосточном христианстве. В итоге получился своеобразный справочник, весьма живо описывающий различные направления религиозной мысли, с большей или меньшей четкостью обозначающие себя в ближневосточном политическом бурлении. Большинство религиозных толков, анализируемых в работе, зародились в далекие времена: во всех подобных случаях автор разбирается в причинах, породивших эти ответвления, параллельно описывая их отличия от традиционных направлений. Наряду с ретроспективой читателю предлагается и современная аналитика: авторский анализ обозначает места, цели и роль религиозно-политических групп во внутренней и внешней политике конкретных стран, а также в гражданских распрях, сотрясающих ближневосточный регион.
Замысел работы обусловлен интересом ее создателя к мусульманским сектам: ранее Саид Гафуров – востоковед, религиовед и политэконом – не раз писал о духовных течениях в исламе. В одной из публикаций, кстати, он рассматривал взаимосвязи между деятельностью суфийских орденов, социально-экономической доктриной Муамара Каддафи и традицией европейского анархизма, в том числе и русской его ветви. Возвращаясь к этой теме на страницах рецензируемой книги, Гафуров пишет:
«Анализ социального и экономического развития Ливийской Джамахирии может стать анализом первой относительно долгосрочной попытки воплотить в жизнь идеалы, близкие, а порой и совпадающие с идеалами анархизма» (с. 81).
Попытки, как теперь известно, не вполне удачной, хотя желание автора повсеместно раскрывать связь между материальными и духовными процессами заслуживает интереса. Главный тезис автора состоит в том, что в основе его анализа религиозных или политических событий, происходящих на Ближнем Востоке, лежат социально-экономические, а не религиозно-идеологические факторы. Заниматься прогнозированием путей, по которым будет идти развитие региона, очень трудно, но, как отмечается во введении, изучение экономики позволяет обрести более или менее прочную основу для понимания происходящего.
Систематизацию конфессионального расклада на Ближнем Востоке автор начинает с напоминания, что до появления международных террористических организаций типа «Аль-Каиды» или «Исламского государства» внутренние противоречия, терзавшие одно и то же вероисповедание, были гораздо острее, чем напряжение между разными религиями. Например, гражданская война в Ливане, которую зачастую упоминают в качестве типового конфликта мусульман с христианами, на самом деле имела сугубо политическую природу: ее причины были вызваны неустранимыми проблемами государственного устройства, а не межрелигиозным антагонизмом, как порой утверждается. Подобная предпосылка позволяет автору рассматривать христиан и их духовные течения в качестве неизменных акторов местного политического театра. По словам Гафурова: «Ближний Восток – это понятие, связанное не только с исламом, оно шире» (с. 16). Именно поэтому с разговора о христианстве и начинается книга (глава «Крест над Востоком»).
Прежде всего автор обращает внимание на то, что некоторые христианские течения, как ни странно, сохранились только на мусульманском Востоке, полностью уйдя из собственно христианского мира. Они были порождениями расколов, которые автор связывает с этническими, лингвистическими, геополитическими и культурными особенностями различных общностей. В частности, разделение христианства на католиков и православных было вызвано «разницей в семантических структурах церковных языков – латинского на Западе и греческого на Востоке; в эту логику хорошо укладываются и монофизиты, и несториане, выбравшие свои языки для церкви – коптский, армянский, амхарский, сирийский» (с. 28). Значимая роль христиан в политической и финансовой жизни региона сохранилась и по сей день. Например, Сирийская социальная националистическая партия, возглавляемая христианами, с началом гражданской войны стала второй по численности после правящей партии Арабского социалистического возрождения. Атаки джихадистов на немусульманское население поставили вопрос о самозащите христиан, чем партия преимущественно и занялась, привлекая для этого молодежь. Создав собственные военизированные отряды, она стала незаменимым союзником дамасского режима.
Что касается ислама, то его основные направления рассматриваются в следующей главе («Разнообразие форм полумесяца»). Здесь, как известно, наиболее существенным размежеванием стал раскол на суннитов и шиитов. Причиной появления двух толков стал политический по сути спор относительно того, кто возглавит умму после смерти пророка Мухаммеда: кто-то из числа родственников или кто-то из рядов сподвижников. Но если о политическом противостоянии Омейядов и Алидов известно достаточно много, то трактовка исламской мысли в свете дихотомии либерализм/консерватизм, предлагаемая автором, выглядит более свежей. По мнению Гафурова, эти идейные направления в исламе были представлены двумя суннитскими богословами, первым из которых стал аль-Газали (1058–1111), а вторым Ибн Таймийя (1263–1328).
Аль-Газали настаивал на отсутствии жесткой корреляции между человеческим спасением и институциональной верой, провозглашая интуицию и «внутренний опыт» важнейшими средствами постижения истины. Именно он «ввел суфизм в магистральное направление суннизма», объявив толерантность важнейшим качеством мусульманина (с. 53). Противостоял ему Ибн Таймийя, отстаивавший крайнюю непримиримость ко всему новому («бида»). К категории «бида» относилось все то, чего не было во времена Пророка. В политическом плане этот теолог выступал за единство политики и религии, что в многоконфессиональной Сирии его времени, где мусульмане составляли меньшинство, было большой дерзостью. И, хотя острые дискуссии вызывали оба направления исламской мысли, автор подчеркивает, что «до захвата Мекки и Медины ваххабитами ортодоксальным исламом был гуманистический ислам аль-Газали» (с. 56).
В отдельной главе («Ваххабиты и “арабская весна”») автор представляет читателю отличительные особенности этого вероучения, жизненный путь его основателя Ибн Абдель Ваххаба, а также историю земель, в которых утвердилась эта доктрина. Современное положение Саудовской Аравии оценивается в книге без того оптимизма, который в последнее время присущ многим экспертам. В то время как журнал «Time», очарованный реформами наследного принца Мухаммеда Бен Салмана, помещает его портрет на обложку одного из номеров, Гафуров говорит о серьезнейших внутренних противоречиях, отличающих политику нового руководства. Затяжное вооруженное вмешательство в дела соседей, а также репрессии в отношении богатых, но безвластных местных семей чреваты серьезными рисками: по мнению автора, экономические либеральные реформы вполне могут запустить распад королевства на несколько частей, совпадающих с его историческими областями, и новым ваххабитским элитам не хватит опыта, чтобы удержать государство в нынешних границах.
Другим направлением политического ислама, представленным в суннизме, выступает движение «Братья-мусульмане», сыгравшее важную роль в событиях «арабской весны» 2011 года сразу в нескольких арабских странах – и прежде всего в Египте (глава «“Братья-мусульмане” и “арабская весна” в Египте»). Подчеркивая роль «Братьев», автор тем не менее настаивает, что те лишь воспользовались ситуацией, сформированной опять-таки экономическими, а не религиозными факторами. Агрессивная неолиберальная политика, продвигаемая египетским правительством при благословении Международного валютного фонда в 2000-е, довела до предела экономическое неравенство, традиционно отличавшее эту страну.
«Египетское государство было не чем иным, как акционерной компанией для эксплуатации национального богатства. Дивиденды ее распределялись между министрами, международными финансовыми заправилами и не очень большой группой представителей финансовой аристократии» (с. 123).
Наиболее крупный сегмент ущемленных и негодующих составила мелкая буржуазия, «базар», возмущение которой после революции в соседнем Тунисе вылилось на улицы. В итоге «старый и больной Мубарак ушел, смещенный своими же преторианцами» (с. 126). Уход диктатора стал шансом для «Братьев», давно завоевавших расположение бедняков. Представлявший их Мохаммед Мурси был одновременно и голосом консервативного египетского крестьянина-феллаха.
Тем не менее удержаться у власти исламистам не удалось. Ущемив слишком многих, они пали жертвой политических интриг, которые затеяла против них армия, хотя и не только она. Огромную роль в смещении Мурси и запрете представляемого им движения, помимо сложной политической игры, сыграли также демографическая ситуация и ухудшающееся экономическое положение населения. Поражение исламистов автор считает грандиозным политическим сдвигом, настаивая при этом, что противостояние религиозных и светских сил еще далеко не исчерпано. Кончина Мурси в зале суда в июне текущего года и последующие демонстрации «Братьев-мусульман» подтвердили этот вывод: судя по всему, политический ислам еще не раз заявит о себе во всем мусульманском мире. В этих условиях, как опасается автор, египтяне могут отдать свои симпатии еще более радикальным и реакционным силам.
В ходе знакомства с книгой читатель, несомненно, обратит внимание, что автор несколько предвзят в отношении шиитов. Отмечая, что шиизм остается религией, традиционно преследуемой, он пишет: «Единственное, что имамиты могли сделать в свою защиту, – это воззвать к разуму и чувству справедливости преследователей. У достойного человека шиизм не может не вызывать симпатий уже в силу одного этого» (с. 138). По его мнению, исторически шииты расширяли свое влияние именно из-за того, что фундаментом их доктрины традиционно выступали милосердие и защита угнетенных.
«Пройдя через множество расколов, обеспечивая религиозное обоснование для множества самых разных социальных течений – от революционных до ультрареакционных, – шиизм имамитов встретил XXI век государственной религией Ирана и важнейшим элементом конфессиональной ситуации в Ливане и Ираке» (с. 140).
Тем не менее в 1979 году, после прихода к власти создать справедливое общество в Иране шииты так и не смогли, хотя именно это и было центральным лозунгом исламской революции. Более того, в последние годы иранский режим отказался от экспорта исламской революции в иные страны, ограничив тем самым и распространение моральных ценностей шиизма.
«Угнетенным» и «гонимым» Гафуров считает и другое мусульманское меньшинство – алавитов (глава «Сирия: искусство религиозной политики и ремесло религиозной политики»). Но здесь перед читателем сразу возникает вопрос: можно ли считать преследуемой конфессиональную группу, которая возглавляет целое государство – Сирийскую Арабскую Республику? По мнению автора, тезис о засилье алавитов во властных структурах Сирии не выдерживает критики: «алавитская проблема» в стране действительно есть, но в здешней гражданской войне она второстепенна. Основой же конфликта, как и везде в арабском мире, остается экономика.
«Происходящее сейчас в Сирии – это попытка некогда влиятельных политических деятелей, потерявших свои должности (и источники неправедных, но очень больших доходов) и эмигрировавших, использовать естественную реакцию населения на беспорядки в арабских странах – “арабскую весну”, – вступив в блок с суннитскими фундаменталистами и получив поддержку из-за границы» (с. 217).
Автор вообще полагает, что перерождение сирийских протестов в гражданскую войну произошло из-за намерения президента Башара аль-Асада устранить клановую систему, которую его отец Хафез аль-Асад в свое время смог подчинить, но не уничтожить. В книге доказывается, что Дамаску необходимо продолжать начатые реформы и «создать современное государство, где индивидуальные права и свободы человека важнее, чем его принадлежность к тому или иному клану» (с. 219).
Рассматривая прочие конфессионально-политические проблемы, среди которых положение друзов в Ливане, палестинский вопрос, религиозный фактор в создании Индии и Пакистана, место шиитов-зейдитов в йеменском обществе, автор проводит одну и ту же линию: даже в исламском социуме религия вторична по отношению к социальным факторам, а в основе политических сдвигов лежат экономические процессы. Дорога, которая привела страны Ближнего Востока к «арабской весне», была проложена рекомендациями Всемирного банка и МВФ, проповедующих радикальный рыночный либерализм. Фактически политика США в регионе и поддержка американцами тех или иных исламистских течений нацелены на сохранение на Ближнем Востоке и в Северной Африке той же модели «периферийного капитализма», которая существовала до народных выступлений 2011 года. Пока итоги «арабской весны» плачевны, но автор оптимистичен: «История, чтобы нам ни вещал Фукуяма, еще не кончилась». Правда, твердых оснований для подобного оптимизма читателю, прочитавшему эту книгу, все же не хватает.
http://www.intelros.ru/readroom/nz/126-2019/40602-recenzii.html?fbclid=IwAR2OPs18Dr8HW62PuI9F1cUwMdCmm5yYOFhtDEp7wHb1f4DhgGLuua_U6KA
